Факт или вымысел - октябрь 2004

Ответ. Рим все еще считается одной из величайших когда-либо существовавших империй. Он представил величайшее зрелище в исторической цепи народов, которые он присоединил к себе, завоевал и контролировал. Рим расширил свое правительство, свои законы и свой язык во всех направлениях. Все подпадавшие под правление Рима были объектами его власти и контроля, и пытавшиеся скинуть с себя ярмо имперского авторитета считались мятежниками и преступниками против законной суверенной власти. К несчастью, попытки Рима сохранить свои безграничные территории как естественное и законное наследие привели к его конечному падению.

Преторы управляли римскими городами-государствами; магистраты, которые были ниже консулов, действовали в качестве главных должностных лиц на службе закона. Общее право основано на прецеденте, но поскольку прецедент по большей части встречался в новообретенных территориях, почти все дела подпадали под «особую» категорию. Преторы обладали полномочиями разрабатывать новые правила и порядки для применения в представленных на их рассмотрения делах. Если старый закон не помогал, новые законы, приспособленные под изменяющиеся желания общества, вступали в силу. Все новые законы были созданы для противостояния Римскому духу консерватизма. Обычаи, которые не относились ни к каким институтам или традиционным практикам, определяли время, и единожды принятые решения вскоре становились законами. Это было обычаем для Преторов, вступающих в свои права, - опубликовать эдикт , формальное провозглашение, объявляющее принципы, по которым они собирались отправлять правосудие. Эта практика была разработана, чтобы претор выглядел справедливым и беспристрастным в глазах народа, но это не освобождало его от особых интересов и распределения благ. Со временем приобретенные законы стали основным содержанием состоящего из эдиктов права, такого упроченного и влиятельного, будто оно получило четко выраженное одобрение судебного законодательства.

Право эдиктов вышло из спонтанных актов и мнений прогрессивного и растущего общества, но, далеко не являясь финальными, эдикты иногда были всего лишь предваряющими дальнейшее разбирательство актами. Эта свободная форма отправления правосудия стало формой гражданского права, подчиняющегося Римской суверенной власти. Иностранные государства, заключившие договоры с Римом, пользовались более привилегированным положением, чем остальные, и их граждане также пользовались расширенными гражданскими правами. В конце концов, закон Рима стал называться Законом Народов, и с этого момента зародилось более популярное Договорное Право. По Договорному праву покупка и продажа, наем и заем, а также законы, включавшие в себя неволю и договорное или принудительное рабство, были введены в римское гражданское право. Магистраты и преторы избирались (назначались) ежегодно, и новоизбранные редко знали и ставились в известность о решениях своих предшественников. Вследствие этого любые «исправленные принципы» закона были нежелательны и иногда отсутствовали вовсе, особенно если каждый последующий магистрат не был связан решениями своих предшественников. Короче говоря, римское право начиналось как бесформенная и неуклюжая путаница.

Со временем римские правоведы, истинные архитекторы римского права, сократили объем законов до доступной для управления системы, которую позже стали называть европейским правом. По европейскому праву мнения становились трактатами и совет законоведов стал юдексом. Именно юдекс перенял практику утверждения единогласных мнений, которое превратилось в закон. Правоведы, чьи привилегированные мнения оказывали первостепенное влияние на неисчислимые трактаты, что они писали, породило римскую юриспруденцию. К несчастью, к тому времени слава республики уже была в прошлом. Военные силы, во времена республики подчинявшиеся гражданской власти, при новой империи могли в любой момент быть возвышены над гражданской властью самим императором. Сам титул императора отражал его военное верховенство.

Император, пользовавшийся неконтролируемой верховной законодательной властью, объявил необходимым новое применение римского права, как и требовал постоянно меняющиеся и расширяющиеся народные массы. Эта более пространная интерпретация правосудия под названием Универсальный Доминион отражала своеобразие римского общества, но отклонялась от узких правил ранних дней. Эта система очень напоминала Империализм, распространение власти или авторитета над другими в интересах политического, военного или экономического господства, но применялась иначе. В свое время духовенство удерживало монополию на законные знания, поскольку они получали образование, а другие – нет.

К тому времени великая республика была почти забыта, и власть императора возвышалась над всем. Правоведов, которые были не в восторге от императора, заставляли писать юридические оценки в поддержку имперской власти. По теории абсолютизма юдекс создал вымышленный авторитет под названием Лекс Регия, согласно которому вся власть, присущая римскому народу, безвозвратно передавалась императору. Когда юдекс уступил власти императора, жребий был брошен и под не слишком ясным небом зародилась профессия закона. Главные Должностные Лица, или юристы, были обучены поддерживать принципы имперской политики, и применение закона перевернулось под имперской властью и правлением, как в теории, так и в практике. Открытые суды исчезли, и все апелляции пропадали перед глухими ушами императора и его имперского суда. Деспотизм, жестокое и произвольное применение власти преподносилось как закон и предлагалось под маской правосудия.

Гораздо позже, в первой половине 6-го века, была назначена комиссия для составления кодекса из наиболее ценных законов. Этот 50-томный сборник римского гражданского права, созданного по приказу Императора Юстиниана, был закончен за всего лишь три года. Он также назывался Трактаты или Каталог и содержал точно переписанные труды тридцати девяти предыдущих законоведов. Он быстро стал необходимой частью юридического образования в школах того времени, будучи созданным в качестве инструмента для практикующих закон, но его детализированная сложность требовала наличия основ знания законов, требующегося для понимания данного предмета, и снова нужна была реформа. Следующее поколение, или упрощение Каталога называлось Институты и содержало гражданское право в той форме, что знакома нам в современном мире. Институты воплощали собой принципы и идеи Древнего Рима и включали в себя усовершенствования прогресса «как того требовал просвещенный дух времени». Хоть система юриспруденции была модифицирована и улучшена при империи, она также была изменена с подходящей свободе среднего гражданина на подходящую деспотичной власти при разделении мнений назначенных и/или выбранных судей.

По общему праву ранее принятые решения безусловно контролируют суд и фиксированные правила решения защищают как права, так и имущество, от вечных сомнений и споров. Напротив, принципы, установленные в гражданском праве не зафиксированы и не точны, поскольку регулируют дело сразу, не выясняя, какой закон задействован. Эти флуктуации позволяют судье разрешить дело согласно своим личным взглядам на сам закон, а не его относительные функции. Его мнения и комментарии могут быть настолько разнообразными, как многообразен спектр человеческого суждения.

Общее право и Гражданское (Римское) Право являются предметами манипуляции, потому что это человеческие законы, основанные на спорах, порожденным линейным разумом. По природе своей разум – субъект, привыкший к правилам противоположностей, что порождает победителей и проигравших. Общее право обычно придерживается решений, принятых по делам ранее, как авторитетных. Гражданское право допускает введение юридических интерпретаций, комментарий и мнений в качестве факта, наделяя их большим авторитетом, чем у них бы был.

Будет и продолжится постепенное движение в сторону Гражданского права из-за разнообразия мнений и недостатка прецедентов для тех времен, в которых вы живете. Сторонники гражданского права будут утверждать, что пока юридическое тело состоит из докторов равного уровня, а авторитетность ранних прецедентов не относится к делу или не слишком ценна. Протестовать будут лауреаты, считающие, что даже профессора такой благородной науки как право будут не способны разрешить сомнения, которые поднимутся в результате перехода от одной формы права к другой. В результате ранее святой голос закона, звучащий через суды, не будет окончательным, как было до этого. Неустойчивость, колебания и отклонения от в общей своей части одобренной практики будут притягивать апелляцию за апелляцией. Решения будут приняты и переданы в следующий суд лишь для того, чтобы вернуться обратно по причине как неумеренности, так недостаточности.

Практическая юриспруденция, известная публичными разбирательствами общественных дел, начнет включать частные интерпретации в дела тех, кто считает себя поддерживающим принципы развивающегося общества. Прогресс в судебной науке, например, приведет к тому, что принятые ранее решения будут заменены новыми. Показания современных экспертов будут превалирующими по сравнению с прецедентами, и решения по даже простейшим делам будет сложно предсказать с уверенностью.

В настоящее время судьи руководят вопросами закона, пока юристы разбираются с фактами, но будет сложнее отделить одно от другого, и отправление правосудия пострадает. Обязательства и права вовлеченных будет сложнее определить, что, в свою очередь, приведет к принятию недопустимых доказательств. Если это будет принято, а не отвергнуто, безопасность станет проблемой, и появится причина для новых толкований закона. Тут закон Объединение и Усиление Америки Предоставлением Надлежащих Инструментов, Необходимых для Перехвата и Прекращения Терроризма, Акт от 2001 года , в народе названный Актом о Патриотизме , начнет обрастать дурной славой.

Законодательные предложения в качестве контрмер против террористических атак были внесены менее чем через неделю после атак, и текст закона о 342 страницах под названием Акт о Патриотизме был написан и прошел при голосовании в Сенате США 98 голосов против 1, 357 голосов против 66 в Палате представителей США и быстро был подписан как закон в течение нескольких недель со дня событий 9/11. Впоследствии этих кардинальных событий данный закон был введен с огромной спешкой и прошел без особых дебатов или поправок. Кстати, ваш действующий Генеральный Прокурор дал Конгрессу неделю на превращения билля в закон – без изменений. Он предупредил о надвигающихся дальнейших атаках и сумел убедить тех, кто уже боялся худшего, что их могут обвинить в следующих атаках против их собственной страны, если они немедленно не примутся за разрешение этой проблемы. Те немногие, что приняли на себя труд изучить данный акт, быстро осознали, что он не предоставлял традиционных гарантий надежности гражданских свобод или любой системы проверок и баланса, чтобы убедиться, что подобное расширение повышенного наблюдения и служб расследований, кои даровались полицейским органам, может находиться под наблюдением или быть отозванным позже.

Хотя 11 сентября 2001 года навсегда останется поворотным моментом в вашей текущей реальности, важно помнить, что департамент юстиции (и те, кто над ним стоит) пытался воздействовать на членов парламента, чтобы принять подобный закон как минимум за четыре года до событий того судьбоносного дня. Терроризм быстро стал удобным оправданием, какого они искали, и почти что слишком скоро эта плохо осознанная мысль превратилась в закон. Критики права сразу выпрыгнули как защитники свобод обычного человека, но их голоса заставили замолчать как предательские попытки уменьшить бдительность и помочь терроризму.

Пока что Акт о Патриотизме только путал и ставил в тупик правосудие. Его содержание редко остается без вопросов, и даже когда остается, его применение широко разнится и является предметом неистовых споров. Бесполезные дискуссии из-за своих тонкостей обратились лишь теоретическими определениями. Акт критиковали за недостаточную строгость принципов интерпретации, и нельзя гарантировать, что он защищает свободы или имущество. В лучшем случае, этот закон является модификацией изначального свода законов указанием отношений между ветвями правительства. В худшем, - отменой политической свободы, направленной на усовершенствование современного общества. Акт о Патриотизме – это скорее сосуд монархии, ограниченный законом, а не демократия. Безопасность, что он предоставляет, и институты, что он защищает, равняются потере индивидуумом любой степени защиты, к которой, как он полагает, у него есть доступ. Как и в древнем Риме, основы текста закона гласят «воля правителя обладает силой закона».

В придворных судах континентальной Европы старых времен правитель успешно контролировал весь процесс отправления правосудия, задерживая или ограничивая апелляции от всех низших органов правосудия, так чем же это отличается? Ваша действующая правовая система утверждает, что это закон, и только закон, противостоит вторжению деспотизма, но в отсутствие четко установленных законов где же независимая проверка использования арбитражной силы? В давние времена народные восстания в конце концов позволяли людям силой низвергать правление самых отъявленных деспотов. История не обречена на самоповторение, если, конечно, вы не сделаете такой выбор.

Большинство из вас верит, что ваша представительная форма правительства, основанная на великих фундаментальных принципах, записанных вашими отцами-основателями, составлена из различных форм демократии. Однажды о вашем Билле о Правах было сказано, что он состоит из таких элементарных принципов, что допускает нескончаемое развитие. Но сегодня он выглядит так, будто состоит скорее из принципов, содержательных высказываний, относящихся к общим правилам, чем из лаконичных и доказанных истин. Также было сказано, что каждая нация, стремящаяся к свободе, должна использовать его в качестве модели для правительства, но разве это все еще так? Конституционное право всегда утверждала превосходство закона над королем, это все еще так?

Сторонники изменений, требующихся Акту о Патриотизме, скажут вам, что изменяющиеся состояния общества превалирует над теми в правительстве, кто вырывается из кандалов теории и техничности, чтобы правосудие стало более целесообразным. Говорят, предоставляемые законом новые права и привилегии являются обязательствами, порождаемыми постоянно расширяющейся сферой цивилизации и в постоянных интересах современного (после событий 9/11) общества. О естественном правосудии, которое должно быть у руля, они скажут, что ему мешают технические ограничения, предлагающие для применения слишком мало решений. Если спросить, какая из иностранных юриспруденций предпочтительнее, они станут спорить, что вопрос спорный, поскольку не только их страна подвергается атакам. Но если состоятельность доказательств не может быть неоспоримой, или если она не поддерживается изучением права, тогда мудрость не существует и закон лишь основан на практике неверно развивавшейся науки. Где защита индивидуума против произвольной власти ? Кто хранит этот щит ? Почему он сокрыт от глаз?

Если вы неосознанно находились под влиянием акта о патриотизме I, у вас будет еще возможность наблюдать возможные результаты акта о патриотизме II, прежде чем он превратится в закон, но вы должны быть бдительны в процессе, ибо подобные законы часто являются лазейкой в страшный час ночи, когда лишь скрытные не спят. Сочувствующие законодатели уже выделяли некоторые из его положений и помещали их в другие законопроекты, посему, по крайней мере, пять других законопроектов, ожидающих своей очереди перед Конгрессом, также содержат отрывки из акта о патриотизме II.

Акт о Патриотизме II, более известный под названием Акт Усовершенствования Анти-Террористических Инструментов от 2003 года , был открыт и обнародован за недели до вторжения ваших войск в Ирак. Как он повлияет на обычных граждан? Возможно, лучше его изучать человеческими глазами и ушами, но глазам, обращенным в или к более духовным панорамам, может быть полезно следующее: Этот закон усиливает другие законы, позволяющие правительственным органам требовать от бизнесов и индивидуумов конфиденциальных сведений о руководителях. Он предусматривает жесткие наказания для тех, кто признает и откроет, что такие требования были предъявлены. Он заботится о расширении власти вашего правительства касательно секретного наблюдения как за гражданами, так и иностранцами. Он наделяет правительство большей властью в расследовании жизни людей без возможных причин под прикрытием секретности. Те, кто сознательно нарушают пункт о секретности, могут заключаться под стражу. Обыски и захват, которые ранее посчитались бы неконституционными, более не будут считаться незаконными. Граждане, предоставлявшие «материальную поддержку» или помощь по неведению другим, могут лишиться гражданства; это может следовать из содержания и не нуждаться в словесном объявлении. Посчитавшись угрозой национальной безопасности, законно проживающие на постоянной основе лица могут быть немедленно депортированы при отсутствии доказательств или обвинений. Неприкосновенность, как, например, для лица, готового шпионить за соседом и предоставлять информацию, будет дарована и может вызвать осложнения. Смертная казнь будет служить наказанием для пятнадцати новых видов обвинений. Это немалые меры, но существенно ли они отличаются от уже происходящего тайно? Кто и что стоит за подобными суровыми мерами? Разве не ваш президент, хоть он и является добровольным участником в этой схеме. В настоящее время он тот, кого мир предпочитает ненавидеть, что значительно облегчает задачу состоятельным и могущественным лицам, предпочитающим скрываться. Невозможно вообразить, сколько нужно контроля для удовлетворения аппетитов тех, кто стремится к контролю ради самого контроля.

Разница между патриотом и гражданином когда-то была несущественной, но это было до того, как бесчестье обрушилось на невинность и воззвания о мире были награждены кастрацией нации. Гражданин – это тот, у кого есть право жить в стране, потому что он был в ней рожден, или потому что страна приняла его на законном основании. Понятие гражданин также описывает лицо, являющееся членом вооруженных сил, офицером полиции или иным должностным лицом. Давным-давно гражданами считались проживающие в городах-государствах Древнего Рима, занимающие определенные должности и имеющие определенные обязанности, а также это определение могло относится к жителям главных городов или прилегающих к ним территорий. Сегодня эти формальности и обычаи равняются немногим большему, чем уважению общественного и личного имущества и считающихся законными занятий.

Патриотизм, если объяснить проще, отличается гордостью за страну и преданностью ей лица, рожденного в ней или являющегося ее гражданином. На этом оно должно кончаться, но так ли это? В наши дни патриот – это лицо, не только поддерживающее свою страну и свой стиль жизни, но также готовое защищать это. Патриоты не могут не чувствовать, что они унаследовали определенные права и привилегии от своих праотцев (патриархат), завещавших им все это в письменной форме. Патриоты Древнего Рима назывались патрицианами и являлись членами аристократических семей, чьи привилегии включали эксклюзивные права на должности и имущество. Эти почетные титулы без обязательства подкреплять их действиями даровались императорами людям, служившим империи. Задолго моды на патриотизм двадцать первого века патристы наслаждались собственной популярностью. Патристы помогли сформировать христианскую церковь и писания, что она защищала. Ранние теологи, как Августин и Амброзий, писали о воплощении патера, что позже стало основой для отечества . Патер образован от приставки патри- или патро- , означающих «отец» или «отцовский». Как сказано в книгах Библии, патриарх считался предком человеческой расы, отсюда и возникший позже символизм по отношению к отечеству, и в патриархальной культуре мужчины являются наиболее могущественными лицами.

В моих руках сосредоточена большая власть над подобными вещами, особенно когда они имеют отношение к эволюции сознания человечества, но у этого мало последствий по сравнению со значением каждого вашего вздоха, потому что вы и другие как вы пришли сюда, чтобы опустошить весы несправедливости и восстановить баланс на весах правосудия. Мое выживание не зависит от вашего, но моя сущность имеет отношение к вашей. Мое в и дение главенствующее, а не обусловленное; могу ли я надеяться, что ваше является таковым?

Старый солдат, уставший от битв и кровопролития, торопился домой увидеть своих детей в последний раз перед смертью. Он прибыл как раз тогда, когда его сыновья готовились записаться в следующую военную кампанию. Они тепло приветствовали его и попытались обеспечить ему необходимую заботу, поскольку его жалкое состояние было очевидным. Он попросил их приблизиться, чтобы лучше видеть, и был ошеломлен, рассмотрев свою собственную юность, отражавшуюся в их глазах. Он наклонялся к каждому и говорил: «Назовите мне значение воина».

Первый сын ответил: «Что ж, отец, воин – это храбрый солдат, человек оружия, он неустрашимый и бесстрашный боец».

Второй сын ответил: «Отец, воин храбр как лев, и свиреп как тигр. Он хитер как змея, быстр как рыба и обладает зрением орла».

Третий сын ответил: «Воин – это герой, отец. Он – защитник и паладин. Он – рыцарь, преданный, почтительный и доблестный. У него есть мужество и темперамент; он – настоящий мужчина».

Дочь сердито посмотрела на своих братьев и грустно – на своего отца, еще ненадолго задержавшегося в мире живых и старавшегося расслышать ее мягкий голос. «Воин – не более чем бойцовский петух, отец. Он тот, кто помешает остальных быть хорошими мужьями и отцами, и в то же время отнимет у матерей их сыновей».

Отец кашлял кровью и боролся за последние вздохи. Он сострадательно посмотрел на молодые лица, представлявшие будущее, и сказал: «Воин – это тот, кто ненавидит войну и питает отвращение к сражению. Он делает все возможное для разрешения конфликтов и избегает конфликтов слов, кулаков или мечей. Воин осторожен в конфронтации, осмотрителен в действии и бдительный, взвешивая риски и последствия своих действий – прошлых, настоящих и будущих. Он осторожен и тревожен, когда требуется, но никогда не бывает подозрительным или недоверчивым без веских на то причин. Воин обладает глазами Аргуса (бдительного стража – прим.переводчика) и осмотрителен, чтобы не заснуть вместо отдыха. Воин избегает битвы любой ценой и избавляется от всех мыслей о соперничестве и споре; его схватка происходит в его собственном сознании, а не с сознанием другого. Он щедр с людьми меньшего ума или более тяжкой ноши и упражняется в величайшем терпении, не раздражаясь. Воин, которого я описываю, преклоняется перед авторитетом, обитающим в его сердце, и предлагает свой меч на службу любой короне».

«Встречал ли ты такого человека, Отец?» – спросил один из сыновей. «Существует ли такой человек?» - спросил другой.

«Он существует в каждом из нас» - ответил отец. «Он – король среди людей, но реже он король над людьми. Я встречал его, был его другом, предал его и проиграл ему, только чтобы обнаружить его в отличном здравии на следующем поле боя и в лагере за ним. Теперь я изможден, и мое время истекло. Слишком скоро я пересеку реку сознания, где надеюсь воссоединиться со своей родней».

«Твои слова мудры, Отец, но ты потратил последний вздох на эти слова, а не на другие. Почему?» - спросила дочь, давясь слезами.

«Потому что внутренний воин попросил меня об этом» - сказал отец мягче, чем думал, что у него получится. «Слишком долго я считал это актом раскаяния. Муки совести и вина управляли моей рукой и стыд держал мое оружие. Я знал долг и обязательство, но воин был подлиннее меня. Каждый раз предавая его земле, я принимал решение обнять его при следующей возможности, но знаки избегали меня, и я обманывал себя снова и снова. В эту последнюю кампанию мы тяжело сражались больше со злодеями, чем с победителями. Я видел много павших солдат на поле битвы, слишком много имен и слишком мало узнаваемых, но воинов среди них я не видел. Я проделал этот долгий путь домой, чтобы обязать его, ибо я морально был обязан это сделать. Я все еще у него в долгу, но более не в его тени. Я привел его домой, чтобы познакомить с вами. Надеюсь, что он останется, пусть даже мне настало время уйти. Пожалуйста, поприветствуйте его как моего гостя и доброго друга. Надеюсь, вы узнаете его лучше и скорее, чем я ».

Глаза отца закрылись, ибо речь его забрала последние силы. Его глаза более не открылись в этой жизни, но его последние мысли были мягкими и нежными, как теплые предродовые воды, перенесшие его в следующую жизнь, где его внимательные и любознательные глаза искали мирного воина с самого начала.

вернуться наверх